Выбери любимый жанр
Мир литературы

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
Сергей2018-11-27
Не книга, а полная чушь! Хорошо, что чит
К книге
Lynxlynx2018-11-27
Читать такие книги полезно для расширени
К книге
Leonika2016-11-07
Есть аналоги и покрасивее...
К книге
Важник2018-11-27
Какое-то смутное ощущение после прочтени
К книге
Aida2018-11-27
Не книга, а полная чушь! Хорошо, что чит
К книге

Чердак Вселенной - Павлов Сергей Иванович - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

ГЛАВА 1

Приятный голос:

— Нет, я не спал. Томит меня предчувствие беды… Оседланы ли кони?

Настороженное фырканье коней, звон сбруи.

Менее приятный голос:

— Все сделано, как приказать изволили вы, сударь.

— Тогда в дорогу! Пусть звезды нам осветят ранний путь.

Крик совы и легкий ветерок с ночными запахами трав. Приближающийся конский топот.

И вдруг, как выстрел:

— Не торопитесь, шевалье!

Голос нехороший, резкий. Перестук копыт и храп осаженного на скаку коня.

— Граф де Ботрю?!

— Он самый! К вашим я услугам. Продолжим давешний приятный разговор.

— Мы будем продолжать на звонком языке клинков!

— Луна взошла, вот славно!..

— Я готов!

— Я тоже полон нетерпения.

— Граф, защищайтесь!

Зазвенела сталь. Глеб с трудом приоткрыл тяжелые веки, перевернулся на живот и выглянул поверх подушки. Светила красноватая луна. Граф, сбросивший камзол и шляпу, теснил шевалье. Глеб посмотрел на часы — была половина третьего ночи условного времени околосолнечных станций. Шпага, выбитая из рук шевалье, натурально звеня, откатилась к журнальному столику. Глеб запустил подушкой в дуэлянтов, промахнулся — подушка пролетела сквозь конский круп и повисла на рожках виофонора. Звук и запах исчезли. Глеб уронил голову на упругое изголовье, отвернулся к стене.

— Вставайте, сир, — пробормотал, закрывая глаза,-вас ждут великие дела на чердаке Вселенной…

Это была чепуха. Которая, впрочем, когда-то имела большое значение. Но сейчас она уже никакого значения не имела. Он знал почему, но сразу припомнить не мог. И не старался. Он опять засыпал, а во сне меняется соразмерность вещей и понятий.

Он будто бы брел по гулкому лабиринту туннелей. И будто бы это не туннельные переходы станции «Зенит», прямые и светлые, а пыльные извилистые туннели из черного альфа-стекла, очень странные, с арочными сводами. И все-таки это «Зенит»…

Он брел в поисках выхода, сворачивая в боковые проходы направо, налево, — сумрачно вокруг и пусто… Выхода не было. Туннельные переходы уводили в глубь астероида дальше и дальше, обработанные стены в толще ожелезенных недр. Он понимал, что идет куда-то совсем не туда, что пора подниматься в диспетчерскую, однако выйти из бесконечного лабиринта туннелей не мог.

Наконец он входит в зарешеченный зал — какой-то очень знакомый зал, но безлюдный и темный — и узнает виварий. Не слышно обычных шорохов, визга, возни, а в дальнем конце прохода между решетками ограждений смутно виднеются две мешковатые фигуры с большими круглыми головами. Кто здесь?.. И почему в вакуумных скафандрах?

Прозрачные забрала откинуты вверх, из гермошлемов блестят настороженные глаза. Это Клаус и Поль — двое подопытных шимпанзе, те самые Клаус и Поль, которых вчера должны были транспозитировать на станцию «Дипстар», к орбите Сатурна… В поднятой лапе Клаус держит странный квадратный предмет, и под этим предметом что-то раскачивается, щелкает, а на тонкой цепочке — фигурная гиря. И вдруг открывается маленький люк, и забавная птичка шипит и жалобно стонет: «Ку-ку, ку-ку…» Великий космос, это часы!

Стрелки анахронического механизма показывают время начала эксперимента. Пора…

— Ну-ка, ребята, марш в лифтовый тамбур, да поживее!

Клаус и Поль ковыляют, пыхтя от усердия. Часы Клаус тащит под мышкой, и гиря на длинной цепочке волочится следом.

— Зачем тебе это, старик? Брось их!..

Втроем входят в кабину лифта и долго падают вниз. Поль беспокойно ухает, вертится, строит гримасы. Клаус угрюм, но спокоен. Он стар, и у него необычные для шимпанзе глаза — редко можно увидеть у обезьяны светлые глазные белки. Смотрит вопрошающе в упор, затянутой в перчатку лапой почесывая затылок шлема.

— Ну что здесь непонятного, старик? Вы отстали от графика ровно на двадцать четыре часа. На «Дипстаре», должно быть, сходят с ума от великого беспокойства, потеряны целые сутки, а ты и Поль даже еще не на старте.

Лифт тормозит. Свертывается гибкая дверь, обнажая стену из черного альфа-стекла. Участок стены уходит вниз, и открывается вход в святая святых «Зенита» — камеру гиперпространственной транспозитации. Клаус; обеспокоенно вытянув губы, смотрит в этот квадрат, подсвеченный изнутри голубоватым сиянием, Поль пятится и ворчит.

— Что же вы, ребята, оробели? Давайте я закрою вам гермошлемы. Вот так… Марш в камеру!

Ворчливый Поль неохотно взбирается на стартовый когертон — небольшое, слабо вогнутое альфа-зеркало на тубусной подставке. Клаус медлит.

— Смелее, старик! Тебя нервирует Поль, понимаю: ты привык стартовать в одиночку. Но ничего не поделаешь, надо вдвоем, таковы условия эксперимента. Ты у нас ветеран, и кому же, как не тебе… Ну вот и отлично. Будь умницей и будь здоров! Передавай привет ребятам с «Дипстара»!

Предупредительный гудок, броневая плита идет на подъем. Последний взгляд на перепуганных ТР-перелетчиков: каждый из них на своем когертоне — порядок.

Ход перекрыт. За спиной мертвая толща альфа-брони, а впереди, на расстоянии полушага… опустевший ствол лифтовой шахты. Трудно поверить, но факт: кабина лифта исчезла.

Очень мило, но что же делать в такой ситуации?

Где-то там, далеко в вышине, прозвучал вой сирены, и вдруг стало тихо. Ну-ну, не надо паники! Главное — устоять на ногах в момент ТР-запуска, иначе все закончится очень эффектно: вверх тормашками в шахтный колодец. Спиной плотнее к стене, вот так… И думать о чем-нибудь постороннем.

Отзвенели стартовые сигналы. Мягкий толчок, и мгновенная дурнота. Это цветочки-первый цикл транспозитации, малая тяга. Ягодки впереди…

Толчок — искры из глаз! Окружающий мир, уродливо вытянутый по вертикалям, медленно поворачивается на тонкой оси… Со скрипом и гулом… Ужасно медленно и тяжело…

Вверху опять завыла сирена. Кажется, все обошлось, и можно поздравить себя: устоял! Мышцы тела свинцово наполнены нервной усталостью, но это уже не страшно, главное — устоял. Черная плита сдвигается с места и с мягким шорохом ускользает вниз, открывая квадратный зев прохода, и видно, как в голубоватом объеме этой патерны сгущается туманное облачко пара… И сразу нехорошее предчувствие.