Погребенная во льдах - Питерс Эллис - Страница 1

Эллис Питерс

Погребенная во льдах

Глава первая

В начале ноября 1139 года поток междоусобной войны, до этого довольно вялый, внезапно взбурлил и, затопив город Вустер, унес с собой добрую половину всяческого добра и поголовья скота, а также значительную часть женского населения, обратив в бегство большинство уцелевших жителей, которые еле-еле успели унести ноги. Они сломя голову бежали от мародеров на север, чтобы укрыться в каком-нибудь маноре или аббатстве, городе или замке, где им могли бы предоставить убежище. К середине месяца одна из таких групп добрела до Шрусбери и, со слезами благодарности упав в гостеприимные объятия города и монастыря, принялась зализывать раны и изливать свои горести всем, кто готов был о них слушать.

Не считая больных и престарелых, эти беженцы были не в таком уж плачевном состоянии, поскольку зима не начала еще всерьез кусаться. Предсказывали, что вот-вот наступят жестокие холода, сильные снегопады и продолжительные заморозки, однако, пока что погода была хотя и пасмурная, но мягкая: дул капризный ветер, но не подмораживало и не было снега.

— Слава Богу! — набожно сказал брат Эдмунд, попечитель лазарета. — А то нам пришлось бы хоронить не троих, а гораздо больше — ведь всем им уже за семьдесят.

Брат Эдмунд имел в виду престарелых беженцев, оказавшихся на его попечении. Ему и так приходилось нелегко, потому что всех нуждавшихся в крове не удалось разместить в странноприимном доме и на полу в каменном зале пришлось постелить толстый слой соломы. Беженцы должны были вернуться в свой разоренный город до Рождества, а сейчас этим измученным людям, апатичным после пережитого потрясения, нужна была неусыпная забота, в то время как запасы аббатства быстро таяли. У некоторых в городе были родственники, и те приютили несчастных, оказав им радушный прием. Одна беременная женщина, которая скоро должна была родить, вместе с мужем попала в городской дом Хью Берингара, помощника шерифа графства. На этом настояла жена Хью, Элин, которую он перевез сюда, считая, что в городе безопаснее, — ей тоже предстояло разрешиться от бремени до Рождества; и все беженки, ожидающие потомства или просто нуждающиеся в помощи, могли рассчитывать на ее гостеприимство.

— А вот нашей Заступнице Деве Марии не был оказан подобный прием, — печально заметил брат Кадфаэль, обращаясь к своему доброму другу Хью.

— Но ведь я говорю о моей заступнице! Если б это было возможно, Элин приютила бы любую бездомную собаку, встреченную на улице. Эта бедная женщина из Вустера уже начинает поправляться, у нее вроде бы нет осложнений, а отдых и гостеприимство Элин сделают свое дело. Беженке нужен покой, пока она не родит, так что к Рождеству у нас в доме могут появиться двое новорожденных. Однако мне кажется, что большинство бежавших в Шрусбери, распростившись со своими страхами, скоро отправятся домой.

— Кое-кто уже ушел, — сказал Кадфаэль, — а другие, из тех, кто не болен, отправятся в путь через несколько дней. Вполне естественно, они рвутся домой, чтобы по возможности быстрее наладить там нормальную жизнь. Говорят, король с большим войском движется к Вустеру. Если он оставит там хорошо вооруженный гарнизон, город эту зиму будет в безопасности. Однако беднягам придется пополнять свои запасы в восточных областях, так как их дома разграблены.

Поскольку в молодости Кадфаэлю пришлось быть и солдатом, и моряком, и сражаться вдали от дома, он знал по собственному опыту, как выглядит и чем пахнет разоренный город.

— А помимо нужды пополнить до Рождества свои запасы, — продолжал он, — людей будет подгонять наступающая зима. Надеюсь, на дорогах уже нет мародеров, и беженцы доберутся до дому, не замерзнув в пути и не схватив воспаления легких, — ведь кто знает, сколько снега наметет через месяц, а быть может, и через неделю?

— Мне трудно точно сказать, очищены ли дороги от мародеров, — задумчиво ответил Берингар. — У нас довольно крепкая власть здесь, в Шропшире, — пока что! Но и с востока, и с севера доносятся тревожные слухи, и на границе тоже неспокойно. Когда у короля столько забот на юге, да и постоянные раздумья, где взять денег на оплату наемников-фламандцев, и он мечется от одного дела к другому, попусту растрачивая силы, честолюбцы в провинции могут заняться созданием собственных графств и королевств, а мелкая сошка последует их примеру.

— Можно не сомневаться, — угрюмо согласился Кадфаэль, — что в стране, которая воюет сама с собой, приходит конец порядку и процветает жестокость.

— Но здесь этому не бывать, — твердо заявил Хью. — Прескот крепко держит поводья, а я его человек и тоже их из рук не выпущу.

Жильбер Прескот, шериф короля Стефана в Шропшире, собирался справить Рождество в главном маноре своих владений на севере графства, и гарнизон крепости, а также вся южная часть графства на это время оставались в ведении Берингара. Не исключено, что нападение на Вустер — всего лишь проба сил противника перед дальнейшими налетами. Все пограничные города были в опасности из-за сомнительной верности военачальников и гарнизонов, а также из-за предприимчивости сторонников императрицы Матильды. Многие дворяне в этой потерявшей ориентиры стране уже не в первый, а во второй или третий раз переходили на другую сторону, и многим это еще предстояло сделать в будущем. Духовенство, бароны, да и все прочие руководствовались теперь в основном собственными интересами и старались подороже продать свою верность. И не за горами тот день, когда некоторые из них придут к мысли, что их интересы ничуть не пострадают, если они пренебрегут на время обоими претендентами и займутся своими частными делами.

— Я слышал, твой представитель в Ладлоу, Жос де Динан, не очень-то надежен, — промолвил Кадфаэль. — Ходят слухи, что, хотя король Стефан пожаловал ему Лейси и доверил замок в Ладлоу, он посматривает в сторону императрицы Матильды. Насколько мне известно, он мог бы уже отойти от Стефана, если бы король не находился поблизости и не смотрел за ним в оба.

Все, что могло дойти до Кадфаэля, было, разумеется, уже известно Хью. В те дни во всей Англии и шерифы, и их осведомители держали ухо востро. Если Жос де Динан в Ладлоу действительно замышлял измену, а потом передумал, что ж, Хью принял как данность — правда, довольно сдержанно — его нынешнюю лояльность и не спускал с него глаз. Подозрительность, порожденная гражданской войной, была не самым значительным бедствием, но фактом достаточно прискорбным. Как отрадно, что между испытанными друзьями по-прежнему существует полное доверие: в такое тревожное время у каждого может возникнуть острая необходимость опереться на надежное плечо товарища.

— Что ж, будем надеяться, — подытожил Хью, — что теперь, когда король Стефан со своим войском движется на Вустер, никто не посмеет к нам и носа сунуть или кого-нибудь тронуть пальцем — ведь Стефан будет поблизости. Однако в любом случае я ни на минуту не перестаю прислушиваться и приглядываться. — С этими словами Хью поднялся со скамьи, стоявшей у стены сарайчика Кадфаэля, где изредка в одиночестве отдыхал душой. Потянувшись, он добавил: — А сейчас я отправляюсь домой, в постель, в кои-то веки, даже если меня оторвет от жены и изгонит мой собственный нахальный отпрыск. Впрочем, откуда такому благочестивому монаху, как ты, знать о горестях отца!

Действительно, откуда?

— Все вы, женатые люди, должны к этому прийти, — благодушно сказал брат Кадфаэль. — Третий лишний там, где двое поглощены друг другом. Я пойду к повечерию и помолюсь за вас.

Однако монах зашел в лазарет, чтобы вместе с братом Эдмундом осмотреть престарелых и больных, ослабевших от голода и с трудом поправлявшихся после своих скитаний, а также сменить у раненого, ножевая рана которого плохо заживала, повязку. Только после этого он пошел к повечерию помолиться за многих, в том числе и за своего друга, его жену и ребенка, который скоро должен был появиться на свет, — за это дитя зимы, времени бедствий.